Автор вопроса: И. А. Бурков
Прочитайте тексты: драматический отрывок из сборника А. Гиваргизова «Контрольный диктант и
древнегреческая трагедия: Пьесы для чтения» (2009) и фрагменты трактата
«Поэтика» древнегреческого философа Аристотеля (384—322 годы до н.э).
Артур Гиваргизов
Контрольный диктант
<...>Раздаётся
треск, из кустов вылезает Вера Петровна. В руках у неё складные походные стол,
стул и школьная доска, а также указка, тетради, учебники, ручки, портреты
писателей ХIХ века.
ВЕРА
ПЕТРОВНА. Вот вы где! Очень
хорошо!
Вера
Петровна раскладывает стол, стул и доску, вешает на деревья портреты и начинает
раздавать чистые листочки в линейку.
Волк за спиной у Веры Петровны пытается незаметно уползти в кусты.
ВЕРА
ПЕТРОВНА (не
поворачиваясь). Стой! Куда пополз?!
Сядь на место!
ВОЛК (возмущённо). А я вообще не ваш ученик! Почему это я должен вас слушаться?!
Вера
Петровна поворачивается и пристально смотрит на волка.
ВОЛК (испуганно). Хорошо, хорошо.
МЕДВЕДЬ (встаёт).
Ну, мне пора. Дела.
Вера
Петровна пристально смотрит на медведя.
МЕДВЕДЬ (теряясь, садится на прежнее место;
оправдывается). Нет, ну правда, дел по
горло.
Вера
Петровна раздаёт листочки.
МЕДВЕДЬ. А у меня ручки нет.
ВОЛК. И у меня.
ВЕРА ПЕТРОВНА (не обращая внимания). В верхней части листочка, по центру - кон-троль-ный дик-тант,
справа - фамилию и имя. Диктую первое предложение: "Маша выпорхнула в
другую комнату, принесла гитару". Записали?
МЕДВЕДЬ. А я писать не умею.
ВОЛК. И я.
ВЕРА ПЕТРОВНА (не обращая внимания). Второе предложение: "Её голос звенел и дрожал, как
надтреснутый стеклянный колокольчик". Записали?
МЕДВЕДЬ (волку шёпотом). "Стеклянный" с двумя "н"?
ВОЛК. Да, это исключение.
ВЕРА ПЕТРОВНА (строго).
Я всё слышу.
МЕДВЕДЬ. Я ластик попросил! [конец пьесы]
Аристотель
Поэтика
<...> Итак,
трагедия есть воспроизведение действия серьезного и законченного, имеющего
определенный объем, речью украшенной, различными ее видами отдельно в различных
частях, — воспроизведение действием, а не рассказом, совершающее посредством
сострадания и страха очищение подобных чувств. <...> трагедия
есть изображение не людей, а действий и злосчастия жизни. А счастье и
злосчастье проявляется в действии, и цель трагедии (изобразить) какое-нибудь
действие, а не качество. <...> Поэтому, как и в других
подражательных искусствах, единое подражание есть подражание одному предмету,
так и фабула должна быть воспроизведением единого и притом цельного действия,
ибо она есть подражание действию. <...> ...
тот, кто, не отличаясь ни доблестью, ни справедливостью, подвергается несчастью
не вследствие своей порочности и низости, а вследствие какой-нибудь ошибки,
между тем как раньше он пользовался большой славой и счастьем, как, например,
Эдип, Фиест и знаменитые люди из подобных родов. <...>Поэтому требуется,
чтобы хорошая фабула <...> представляла переход не от несчастья к
счастью, а наоборот, от счастья к несчастью, — переход не вследствие
преступности, а вследствие большой ошибки или такого человека, как мы сказали,
или скорее лучшего, чем худшего.
Какому (им) из требований,
предъявляемых Аристотелем к жанру трагедии, соответствует приведённый текст А. Гиваргизова: